Изменения

Если рассматривать Просвещение как этап истории философской мысли, то мы вынуждены будем признать, что он не был богат яр яр­кими открытиями, принципиально новаторскими идеями. ФилосоФилосо­фы-просветители восприняли и развили наследие своих великих предшественников XVII вXVII в. Их воззрения на природу опирались на физику Декарта и Ньютона, метафизику Спинозы, гносеология — гносеология - на локковский сенсуализм, социальная философия — философия - на доктрины Гоббса и Локка. И все же эта философия оригинальна и даже уникальуникаль­на. Она оказала грандиозное влияние на умы современников, изме изме­нила мировоззрение общества и стала прелюдией к тем грандиоз грандиоз­ным преобразованиям, в результате которых родилась современная западная цивилизация.

Уподобление знания свету, а невежества тьме относится к числу древнейших метафор культуры. Просветителями всегда называли тех, кто несет людям новое знание, обучает и воспитывает. Просвещением же с большой буквы называется культурное движение, охватившее в XVIII вXVIII в. все страны Европы, Северную, а отчасти и Южную Америку и ставшее важной вехой в духовной истории западного мира. Филосо Филосо­фия в культуре Просвещения играла столь важную роль, что понятия «просветитель» и «философ» считались синонимами. Человек *мог быть математиком, врачом, свободным литератором, государственным чиновником, но его называли философом, если он был просветителем, то есть т. е. критически мыслящим человеком.

Вспомним, что под знаком критики зарождалась философия Но Но­вого времени; ее родоначальники Бэкон и'' ''Декарт задумали построить заново всеобъемлющую картину мира взамен традиционной религирелиги­озной, не беря из прошлого ничего готового, но всё подвергая кри — кри­тике - сомнению и проверке опытом и разумом. Философы Просве Просве­щения подвергли критике не только устаревшие знания, но и устарев устарев­шие общественные порядки. Методологическая установка Декарта «доверяй только своему разуму» превратилась в призыв, обращенный к современникам. Кант, не разделявший воззрений просветителей, су су­мел все же воздать им должное, определив Просвещение как «совер «совер­шеннолетие человечества», а последнее — последнее - как умение пользоваться своим собственным рассудком. Не умеющий или не желающий мыс мыс­лить самостоятельно отказывается от того, что составляет привилегию и даже обязанность человека, и низводят себя до уровня ребенка или домашнего животного. «Имейте мужество пользоваться своим собст умом» — собст­венным умом» - вот истинный девиз Просвещения согласно Канту.

Свою классическую форму культура Просвещения обрела во Франции. Вольтер (Франсуа Мари Ариэ), Шарль Луи Монтескье, Дени Дидро, Жан Лерон д’Аламберд'Аламбер, Жюльен Офрен де Ламетри, Жан-Жак Руссо, Поль Анри Гольбах, Клод Адриан Гельвеции, Мельхиор Гримм -вот только некоторые, самые известные имена из блестящей когорты французских просветителей. Это люди, которые имели мужество пользоваться своим собственным умом открыто, публично в стране, которая оставалась одним из самых крепких оплотов средневековья в Европе. Здесь король мог сказать: «Государство — «Государство - это я», поскольку уже около ста лет не собирались Генеральные штаты (собрание пред пред­ставителей дворянства), а буржуазия, игравшая все более заметную роль в экономике страны, вообще не имела политических прав. Не имело их и крестьянство (23 из 25 млн 25 млн. чел. населения страны). Като Като­лическая церковь, устоявшая перед натиском Реформации, приговари приговари­вала к галерам, порола и даже казнила протестантов. Всякое печатное и устное слово подвергалось цензуре, парижский парламент запрещал и одну за другой сжигал книги передовых мыслителей. Крестьяне ни ни­щенствовали и вымирали от «народной болезни» (так называли голод голод­ную дистрофию). «Мы приближаемся к эпохе кризиса, к веку револю»револю­ций», — - писал Руссо в 1767 г1767 г. Прежде чем началась Великая французская революция, она совершилась в умах людей. Вначале было слово… слово... Философы говорили о революции как о крайне опасной и крайне нежелательной перспективе, но вольно или невольно они готовили Францию к штурму Бастилии. Просвещение свидетельствует, что сло сло­во философа способно иной раз превращаться в дело. Явление доста доста­точно редкое для истории философской мысли.

Просвещение объединило людей разнообразных философских взглядов и политических убеждений, среди них встречаются материаматериа­листы, деисты, скептики, пантеисты, сторонники просвещенного аб аб­солютизма и республиканцы, воинствующие безбожники и последова последова­тели «естественной религии». Внутри Просвещения никогда не стиха стиха­ла полемика. Но как бы ни были велики разногласия между философилосо­фами, их: воззрения имели общую идейную платформу, формирова формирова­лись в русле единого мировоззрения и стиля. Они были едины по крайней мере в следующем.

• В'' ''своей оппозиционности к официальной Франции. Сущест Сущест­вующие в стране порядки расценивались ими как неразумные, неспра неспра­ведливые и безнравственные. Гегель, характеризуя эту эпоху, говорил об «отчуждении» мира образованных людей от мира действительнодействительно­сти. «Чужие» в своей стране, просветители смотрели на нее как бы глазами иностранцев, (это породило своеобразный литературный припри­ем, использованный, например, в «Персидских письмах» Монтескье и в «Простодушном» Вольтера). В глазах ретроградов эти «чужаки» бы бы­ли «опасной сектой», врагами христианства, добрых нравов и властей.

• Они считали свое время переломной эпохой («Нация начинает мыслить» — мыслить» - говорил Вольтер; «Наука идет вперед семимильными ша»ша­гами», — - радовался Дидро) и с оптимизмом смотрели в будущее, где им грезился «век триумфа философии», «царство разума», которое принесет счастье и благоденствие человечеству.

• •  Философы верили, что история возложила на них особую мис — мис­сию - распространять и пропагандировать научные знания. Эта вера от от­личала их от мыслителей XVII вXVII в. и делала просветителями. Влюбленные в науку, они были убеждены в ее всемогуществе и все свои рассуждения о прогрессе строили на этих предпосылках. Следуя бэконовскому «зна — «зна­ние - сила», просветители ратовали за практическое применение науки для использования богатств природы, совершенствования правопорядка и государственного правления, улучшения нравов. Один только Руссо,, отказывайся видеть в науке силу, способствующую добродетели и общественной справедливости, и не присоединился к общему кредо просветителей: «Все благо — благо — от знания, все зло — зло - от невежества».

Задача, поставленная просветителями, определила форму их фи фи­лософских сочинений: это были не только традиционные для Нового времени объемные трактаты, но и философские диалоги, романы, памфлеты, драмы и комедии, стихи. Это была популярная литература, переводившая сложные философские абстракции на язык здравого смысла и делавшая их доступными для среднего читателя.

Никакой организации, которая объединяла бы философов и при при­давала их деятельности планомерный характер, не существовало. Все они были очень дружны (взаимная ненависть Вольтера и Руссо — осо Руссо - осо­бый случай), встречались и беседовали в парижских салонах и заго заго­родных домах Гольбаха и Гельвеция — Гельвеция - наиболее состоятельных людей своего круга. Случилось так, что более двух десятилетий их: объединя объединя­ло и общее дело — дело - издание «Энциклопедии, или Толкового словаря нана­ук, искусств и ремесел». Любая энциклопедия — энциклопедия - это всего лишь акаде акаде­мическое справочное издание, состоящее? из статей на различные тете­мы, расположенные в алфавитном порядке. Однако получив заказ от издателя, редакторы Дидро и д’Аламбер д'Аламбер сумели поставить дело таким образом, что академический труд превратился в грандиозное просве просве­тительское мероприятие, глубоко повлиявшее на всех образованных европейцев. В предисловии, написанном Дидро и ставшим своеобраз своеобраз­ным манифестом культуры Просвещения, говорилось, что цель Эн — Эн­циклопедии - «объединить знания, рассеянные по поверхности земзем­ной, изложить их в общей системе для людей, с которыми мы живем, и передать их людям, которые придут за нами: дабы труды минувших веков не были бесполезны для веков грядущих, дабы наши потомки, став образованнее, стали также добродетельнее и счастливее „ » чтобы мы могли умереть с сознанием исполненного перед человечеством долга“долга». Авторами Энциклопедии стали самые выдающиеся ученые, писатели, художники, архитекторы и философы „века разума“«века разума». Сразу после выхода в свет первого тома в 1751 г1751 г. в обществе разразилась ''бубу­ря. ''Против издания, враждебного алтарю и трону, печаталось огром огром­ное количество памфлетов, брошюр и статей, назначались следствен следствен­ные комиссии, издание неоднократно завещалось Королевским совесове­том, а затем возобновлялось. С 1759 по 1765 гг1765 гг. Энциклопедия публи публи­ковалась нелегально и совершенно анонимно. Многие сотрудники, не выдерживая травли, оставляли работу. ''И ''все же дело было доведено до конца: свет увидели 23 увесистых тома по 950 страниц каждый, к которым прилагались 12 томов таблиц, чертежей и рисунков и'' ''тома с указателями. Нужно воздать должное мужеству энциклопедистов и дипломатическому таланту издателей, умело использовавших свои связи при дворе. У энциклопедистов было много сочувствующих и во Франции, и по всей Европе, а гонения только увеличивал�увеличивали их число. И еще одно немаловажное обстоятельство, не раз спасавшее Энциклопе­дию: это было крупнейшее коммерческое предприятие, которое по­требовал э огромных денежных вложений, но игра стоила свеч - изда­тели получили 500% чистой прибыли. Ни одна отрасль торговли не приносила тогда подобных барышей. «Век разума» был и веком наби­равшего силу капитализма.

Философские воззрения просветителей достаточно трудно свести в цельную систему. Спектр её интересов был чрезвычайно широким: это и натурфилософия, и гносеология, и антропология, и этика, и эстеэсте­тика, и социология. По каждой из проблем, как уже отмечалось, вы вы­сказывалась весьма разноречивые суждения. Кроме того, для мыслите мыслите­лей просвещенного века оказался неприемлемым „дух систем“ «дух систем» ХУП в. Выступив против глобальных метафизических концепций Декарта, Спинозы и Лейбница, они намеренно стремились к „антисистемно“«антисистемно­сти», „антиметодичности“«антиметодичности», излагая свои идеи фрагментарно и даже беспорядочно. Исключением является, пожалуй, только Гольбах, обобщивший воззрения своей эпохи и изложивший их в книге, кото кото­рая так ''я ''называется „Система природы“«Система природы». Логика построения этой книги, очевидно, отражает и общую логику просветительского миромиро­воззрения. Его ядром является философская антропология. Философия природы выступает общим основанием для рассуждений о человеке как природном существе. А философия человека, в свою очередь, ста ста­новится основанием для разработки этических, правовых и социально-политических воззрений. Итак, природа-человек-общество — общество - этой ло ло­гике будем следовать и мы.

Просветители отказались от дедуктивно-рационалистического стиля мышления, столь характерного для ХУП в., а значит и от ме ме­тафизического осмысления природы. Побывав в 1726—1729 гг1726-1729 гг. в Англии, Вольтер привез на родину самые передовые идеи самой пе пе­редовой европейской страны — страны — философию Локка и физику НьютоНьюто­на. Благодаря талантливому перу Вольтера они быстро становятся популярными. Увлечение сенсуализмом Локка было всеобщим, пре пре­имущества эмпирического метода познания казались бесспорными. Следуя эмпирической методологии, французские философы стремились опираться на опыт, естественнонаучный материал, прежде все все­го на физику Ньютона, которая тогда уже потеснила физику ДекарДекар­та. Их воззрения на природу оказываются не метафизическими, а нана­туралистическими.

Естествознание той эпохи стало основанием для формирования двух основных концепций природы — природы - деистической и материалистиматериалисти­ческой. Деистом был сам Ньютон, считавший идею Бога совершенно необходимой для объяснения первоисточника движения в природе (Бог дает „первотолчок“ «первотолчок» материи), а также происхождения тех зако зако­нов динамики, которые он открыл (Бог выступает как разумная упо упо­рядочивающая сила). Аргументы Ньютона в пользу существования Бога использовали Вольтер, Кондильяк, Руссо, д’Аламберд'Аламбер, Монтескье и другие последователи деизма. Бог не является для них творцом припри­роды, и в этом заключается принципиальное новаторстве! деизма в сравнении с традиционной христианской теологией, материя и Бог -две извечно сосуществующие субстанции. Но если понимать мате мате­рию как лишенное активности, бездеятельное и инертное вещество (а механика понимает ее именно так), то без идеи нематериальной внешней силы не удастся объяснить даже простейшую форму дви — дви­жения - перемещение в пространстве, а тем более разрешить пропро­блему' развития.

В доктрине материалистов природа признается единственной субстанцией, вечной и неистребимой. Она не нуждается для своего существования ни в чем внешнем, ни в чем постороннем, поскольку источник движения находится в ней самой. „Мы «Мы скажем, что движе — движе­ние - способ существования материи, что материя движется благодаря собственной энергии, что она обязана своим движением внутренне присущей ей силе“силе». „Но«Но, спросят нас: откуда эта природа получила свое движение? Мы ответим, что из самой себя, ибо она есть великое целое, вне которого ничего не может существовать“существовать». Так Гольбах дает чеканные формулировки главных принципов материализма Нетрудно заметить, что здесь развивается идея Спинозы о природе как причине самой себя. Однако у французских последователей великого голланд голланд­ца мы не встретим свойственного Спинозе противопоставления суб суб­станции модусам. Для них это одно и то же, поскольку материя реаль реаль­но существует и познается в виде природах тел. чувственных вещей. Понятия „природа“ «природа» и „материальная субстанция“ «материальная субстанция» оказываются тождетожде­ственными, таков натуралистический ''стиль ''мышления.

Внутренняя структура материи трактовалась философами в пол пол­ном соответствии с естествознанием той эпохи, то есть т. е. в духе атомизма. Представление о том, что все физические тела состоят из неделимых частиц — частиц - атомов и молекул (тогда их предпочитали называть именно молекулами), разделяли такие корифеи науки, как Ньютон и Бейль. Философы, стремившиеся быть натуралистами, считали, что взаимовзаимо­действие?! невидимых молекул, находящихся ''в ''беспрерывном движедвиже­нии, можно объяснить образование всех наблюдаемых нами вещей. В духе ньютоновского естествознания был осмыслен и внутренний ме ме­ханизм движения материи, как мельчайшие частицы, так и тела двидви­жутся, повинуясь трем законам механики — механики - закону притяжения-оттал оттал­кивания (вследствие этого образуются из молекул и распадаются раз раз­личные тела), закону инерции (сила, позволяющая предметам сохра сохра­нять себя и сопротивляться внешним воздействиям) и закону причин причин­ности (в природе нет места случайности, все обусловлено естествен естествен­ными причинами, причем одна причина порождает лишь одно следстследст­вие, и необъятную цепь причинно-следственных связей нельзя разо разо­рвать ни ''я ''одном звене, не нарушив целостности и единства природы). Итак, движение порождает, некоторое время сохраняет, а затем раз раз­рушает одну за другой разные части Вселенной. Между тем, количе количе­ство материи всегда было, есть и будет одним и тем же. Круговорот соединяющихся и распадающихся однородных частиц, не имеющий ни начала, ни конца, ни цели, ни смысла. Работает гигантская машина природы … ... Довольно унылая, мертвенно-однообразная картина миромиро­здания. Наиболее последовательным приверженцем механистического материализма был Поль Гольбах, и Гете иронизировал по поводу его книги: „Как «Как же пусто и неприветливо стало у нас на душе от этого пе пе­чального атеистического полумрака, закрывшего собой землю со все все­ми ее образованиями, небо со всеми его звездами. …Мы ...Мы бы этим удовудов­летворились, если бы автор на. наших глазах построит мир“мир». В самом деле, каким образом в рамках этой системы можно понять отличие неживой природы от органической, объяснить бесконечное разнообра разнообра­зие живых существ, постичь самое загадочное явление универсума -человеческий разум?

Человек в свете натуралистической философии — философии - это всецело природное существо. Что это значит?

''Во-первых, ''имеется в виду естественное происхождение челове челове­ческого рода. Эта идея, противопоставленная библейской идее творения, существовала в двух вариантах. Некоторые философы допускали, что первые люди возникли в результате „комбинирования“ подходя «комбинирования» подходя­щих веществ, то есть т. е. прямо из неорганической природы. Довольно за за­бавно выглядят сегодня рассуждения Ламетри о том, как в древней древней­шем море, покрывавшем первоначально землю, среди зародышей все все­возможных организмов образовались и „яйца“«яйца», из которых год воз воз­действием солнца вылупились первые человеческие существа. Наряду с механистической гипотезой антропогенеза высказывалась и эволюэволю­ционная, согласно которой человек выступал высшей ступенью разви разви­тия органического мира. Тот же Ламетри заявил, что ему „нисколько «нисколько не нелепой и не странной кажется мысль о происхождении человека от животных“животных». Вспомним, что в XVIII вXVIII в. научные исследования про про­блемы антропогенеза еще не велись и конкретные знания в этой об об­ласти совершенно отсутствовали. Гольбах честно признавайся, что „опыт «опыт не дает нам возможности решить этот вопрос“вопрос». Признаемся, что и сегодня эта проблема освящается лишь на основе гипотез.

''Во-вторых, ''человек как явление природы обладает определенной телесной организацией, а значит — значит - физиологическими потребностями и „физической чувствительностью“ «физической чувствительностью» (способностью испытывать удо удо­вольствие и страдание). В этом отношении все люди одинаковы и со со­вершенно равны; представление о природном равенстве людей станет для просветителей основанием для требования равных социальных и политических прав. А естественное стремление к удовольствию будет рассматриваться как главная движущая сила человеческого поведения.

''В-третьих, ''в качестве природного явления рассматривается и душа человека. Декарт, как мы помним, полагал, что механическими закономерностями можно объяснить все явления природы, даже жиз жиз­недеятельность животных (это своеобразные машины), все, кроме способности человека мыслить. Поэтому⁷ он и ввел понятие мыслящей, или духовной, субстанции, которая полностью противоположна суб суб­станции материальной. Возражая Декарту, врач-философ Ламетри оза оза­главил одну из своих книг „Человек«Человек-машина“машина», в которой писал, ссы ссы­лаясь на свою медицинскую практику¹, что душа — душа - это лишенный со со­держания термин, которым можно пользоваться только для обозначе обозначе­ния той части нашего организма, которая мыслит, то есть т. е. мозга. Душа в представлении французских философов — философов - это не что иное, как способ способ­ность человека чувствовать и мыслить, вытекающая из специфическо специфическо­го строения его тела. Стало быть, это не самостоятельная субстанция никогда не делали людей ''лучшими» ''(Гельвеции). Просветители считасчита­ли, что церковь воспитывает ''трусов, ''поскольку проповедует послушапослуша­ние, фанатиков поскольку преследует инакомыслие, что она уничтожа уничтожа­ет разум, поскольку предписывает пастве веру в незыблемые формулы догматики. Борьба против церкви была и борьбой против авторитарного мышления,   несовместимого с главным с  главным  принципом Просвещения «имейте мужество пользоваться своим собственным умом». Столь лее резки суждения о другом «воспитателе» общества — общества - государстве. Рас Рас­сматривая различные исторические формы деспотических государств (Ассирия, Вавилон, Персия, Римская империя, Османская империя и пр.), философы всегда имели в виду свою Францию, попавшую под иго тирании. Суть деспотического правления повсюду одинакова: судьба общества находится в руках одного человека. Общество оказывается расколотым на бюрократическую верхушку, придворных льстецов, оза оза­боченных только тем, чтобы удержаться на своих местах, и массу бес бес­правных рабов. Там, где нет слободы, нет места главной гражданской добродетели — добродетели - стремлению действовать на благо общества. Следствие деспотизма — деспотизма - всеобщее равнодушие к общественному благу. Таковы плоды непросвещенного воспитания.

Так, на сцене появляется миссионер Разума — Разума - Просветитель, при при­званный улучшить нравы, изменить общественные порядки и сделать людей счастливыми. Создание светской этической теории было не не­простой задачей. Религия, против которой так резко выступили филофило­софы, заключала в себе священные, богоустановленные и потому не не­зыблемые нормы морали. Тогда (как, впрочем, и теперь) подавляющее большинство людей считало, что без веры не может быть и добродедоброде­тели. «Если Бога нет, то все дозволено», — - скажет Достоевский. Вот почему Вольтер, Монтескье, Руссо, как и многие другие идеологи Просвещения, полагали, что независимо от того, верно или ложно христианское вероучение, религия нужна обществу для сохранения порядка. ''Вера ''в карающего и вознаграждающего Бога заставляет лю лю­дей воздерживаться от дурных поступков и побуждает к добродетельдобродетель­ным. Именно это имел в виду Вольтер, когда говорил: «Если бы Бога не было, его следовало бы выдумать». Вера в Высшего Судью несет утешение страждущим и является уздой для властвующих. Эти сооб сооб­ражения стали еще одним аргументом в пользу деизма. Атеизм же — же - привилегии разумных и образованных людей, это мировоззрение не годится для большинства, ибо большинство вовсе не разумно.

Философы-материалисты высказывались за полное отделение «царства морали» от «царства религии», поскольку «они несовместимы и их интересы не могут слиться» (Гольбах). Они хотели развеять расхо расхо­жие представления о том, что атеизм порождает вседозволенность, и додо­казать, что общество атеистов может быть нравственным. Проштудиро Проштудиро­вав Библию, Гольбах пришел к выводу, что христианство имеет «две морали». «Первая мораль» — мораль» - это обязанности человека по отношению к Богу и церкви — церкви - искренняя вера, отказ от своей воли и повиновение свя свя­щенным авторитетам, исполнение обрядов и чтение молитв, аскетиче аскетиче­ские ограничения. «Вторая мораль» — мораль» - это нравственные императивы, призванные регулировать отношения между людьми, — - не убивай, не кради, не лги, не прелюбодействуй, уважай родителей, не притесняй слабого, люби ближнего. Нужно быть безумцем, чтобы не видеть зна зна­чимости этой «второй морали» для совместной жизни людей, для благо благо­получия общества. Как свидетельствует Библия,   жития святых и исто исто­рия церкви, «вторая мораль» то и дело приносится в жертву «первой». Разве церковь не убивала иноверцев, еретиков, ученых, разве не стреми стреми­лась к обогащению? Почему сам Бог, как видно из Библии, попирает им самим установленные законы? Почему, например, царь Давид, один из героев книги Гольбаха «Галерея святых», который был коварным лжелже­цом, распутником и душегубцем, почитается как герой веры? Какова общественная польза аскетических подвигов отшельников и монахов? В глазах просветителей «вторая мораль», и только она, является подлин подлин­ной моралью, поскольку добродетель в их представлении — представлении - это все, что служит общественному благу и делает людей счастливыми в их единст единст­венной земной жизни. И она совсем не нуждается в «первой». «Чтобы постичь основы морали, людям нет необходимости ни в богословии, ни в откровении, ни в богах, для этого совершенно достаточно простого здравого смысла», — - считал Гельвеции. Здравый смысл — смысл - вот предпосылка добродетельного поведения.

Для утверждения добродетели совершенно недостаточно нравст нравст­венных проповедей, высокопарных призывов вроде «любите ближне»ближне­го», «жертвуйте собой ради общего блага». Конечно, всегда были и будут люди, способные к альтруизму и самопожертвованию (напринапри­мер, герои римской истории Катон и Брут, на которых так .побили ссылаться просветители), но это подвижники-одиночки. Большинство вовсе не таково. Поскольку же речь шла о морали для большинства, необходимо было найти для нее более надежное основание, чем альтруизм или чувство долга. Таким основанием был признан личный интерес. Автором теории личного интереса стал Гельвеции, чья книг «Об уме» была сожжена по решению парижского парламента. Ему не обходимо было разрешить общую для всех этических учений проблему: каким образом может быть согласован интерес индивида с интересом общества. Согласно Гельвецию человек — человек - это эгоист, каждый лю лю­бит себя и безразличен к другим. Любовь к себе естественна, как есте есте­ственно чувство самосохранения, она проистекает из самой природы человеческого существа: обладая физической чувствительностью, то есть т. е. испытывая боль и удовольствие, мы, естественно, стремимся к удо удо­вольствию и сторонимся страданий. Себялюбие, которое обычно осу осу­ждается как нечто низкое и отвратительное, в действительности эти эти­чески нейтральное явление, поскольку это явление природы. Все че че­ловеческие поступки и отношения строятся на этом фундаменте, каж каж­дый стремится к собственному удовольствию, пользе и выгоде, то есть т. е. преследует личный интерес. Ради собственного удовольствия мы лю лю­бим и дружим. Вовсе не бескорыстна и честность, поскольку посту посту­пающий честно и справедливо рассчитывает на уважение окружаюокружаю­щих, а уважение дает ему возможность влиять на людей, извлекая из этого выгоды и преимущества. Даже в обществе люди объединяются из-за любви к себе, понимая, что этот союз им выгоден. Здравый смысл подсказывает члену сообщества: целесообразнее поступиться частью своих интересов, чем добиваться своей выгоды любыми средсред­ствами, лучше ограничить себя в чем-то, чем потерять все. Так здра здра­вый смысл преобразует грубый эгоизм в эгоизм разумный. Высшей нравственной задачей оказывается не воспитание альтруизма во имя призрачного общего блага, а воспитание разумного эгоизма во имя пользы каждого. Гельвеции становится родоначальником утилитаризутилитариз­ма, филфилософского направления, которому суждена была громкая по­пулярность в следующем столетии.

Попытка Гельвеция увязать добродетель с корыстью вызывала негодование Руссо: «Каждый, говорят, содействует общему благу из-за своего интереса. Но откуда же происходит то, что справедливый содействует ему в ущерб себе?… ... Личным интересом можно объяснить лишь поступки злых… злых... Не из корысти вытекает нравственность, она — она - результат врожденной любви к другим людям и к справедливости». Дидро иронизировал: сам господин Гельвеции, оставивший доходное место генерального откупщика ради ради  любви к истине и беспокойной жизни опального литератора, служит лучшим опровержением его ути ути­литаристской теории морали. Дальше мы увидим, что Кант будет строить свою этику на принципе антиутилитаризма: нравственные по по­ступки совершаются вопреки личной склонности или расчету, они не имеют никаких внешних мотивов, их единственный мотив — мотив - чувство долга. Но это уже совсем другая этика. Просветители же, в более или менее откровенной форме, восприняли идеи личного интереса и ра ра­зумного эгоизма, столь органичные их мировоззрению.

Наиболее действенным средством воспитания общественной доб доб­родетели просветители считали законодательство. «Если законы хорохоро­ши, то и нравы хороши, если законы дурны, то и нравы дурны». Какие же законы хороши? Те, что «связывают благо отдельных лиц: общим благом, так чтобы гражданин лишен был возможности повредить обоб­ществу, не повредив себе», — - считал Дидро. Себялюбие порождает многочисленные пороки, но его можно превратить в добродетели при помощи хитроумного законодательства. Нужны такие законы, испол испол­нение которых убеждало бы всех, что быть порядочным человеком вывы­годно, а быть злодеем — злодеем - нет. Просвещенный законодатель ''будет ''назна назна­чать такие наказания для преступников и такие поощрения для законо законо­послушных граждан, что всякий разумный человек будет заинтересо заинтересо­ван в добродетельном поведении. Место верховного нравственного арар­битра, карающего и награждающего Бога, в светской этической док док­трине занимает закон. А еще — еще - общественное мнение: презрение и гнев людей, вызывающие тягостное чувство стада и угрызения совести, мо мо­гут быть весьма действенным наказанием для согрешившего, а одобре одобре­ние и любовь — любовь - наградой для праведника. В церковном отпущении гре гре­хов просветители усматривали большой вред для морали и грана.

На почве философской антропологии строились не только этиче этиче­ские теории, но и вырастали социально-политические идеалы эпохи, проекты наилучшего государственного устройства. Они обретали, раз раз­нообразные формы, более или менее радикальные. Большинство про про­светителей (Вольтер, Дидро, Гольбах, Гельвеции и др.) наилучшей формой государственной правления для Франции считали просвещен просвещен­ный абсолютизм, Монтескье был поклонником парламентской монар монар­хии английского образца, а Руссо — Руссо - убежденным республиканцем. Не стоит, однако, преувеличивать различия этих проектов, поскольку все они были вариантами либерально-демократических преобразований, все они базировались на теории общественного договора. Теория общественного договора, унаследованная от Гоббса и Локка, именно во Франции приобрела свою классическую завершензавершен­ность. В работе Руссо, которая так и называется «Об общественном договоре», сформулированы ее основные принципы.

Поняв преимущества совместной жизни, индивиды заключают договор о взаимных правах и обязанностях, поручая некоему третей судье — третей­скому судье - государству осуществлять общую волю; отныне госу госу­дарство призвано защищать естественные права гражданина.

Руссо критиковали и высмеивали за то, что он выдумал одиночку «робинзона», живущего в вымышленном «естественном состоянии», история такого не знала, люди, в том числе и первобытные, всегда жи жи­ли коллективами. Однако и критики Руссо толковали о «человеческой природе» автономного индивида и его естественных правах. Нам важ важ­но понять, что под общественным договором подразумевалось не только и не столько реальное историческое событие — событие - переход перво перво­бытного общества к государственной жизни. Речь шла об обществен обществен­ном идеале, о том, каким должно стать разумное общество. В таком случае автономный индивид оказывается не дикарем-одиночкой, а су су­веренно (?!) личностью, свободным и ответственным гражданином, гото гото­вым к сознательному участию в политической жизни, а естественные права — права - гражданскими правами. Первоначальное естественное состоя состоя­ние оказывается схожим с состоянием полного бесправия в условиях деспотизма, а заключение общественного договора — договора - созданием демо демо­кратического государства. В облачении теории общественного догодого­вора, таким образом, выступали новые социальные идеалы.

Характер социально-политических проектов зависел от того, к кому была обращена просветительская миссия. Один только Руссо, которого Вольтер называет «философом оборванцев», был последова последова­тельным демократом, полагая, что без просвещенного народа невоз невоз­можно и просвещенное государство. Убежденный республиканец, в трактате «Об общественном договоре» он говорит о «суверенитете народа», о призвании государства выражать «совокупную волю нации». Это означало, что только сам народ (а не его представители) полномо полномо­чен издавать законы, поручая их исполнение выборным магистратам. Народные собрания античного образца представлялись ему наиболее адекватной формой волеизъявления нации. Сознавая практические трудности осуществления плебисцитов и такой большой стране, как Франция, он говорил о некоем «мудром законодателе», который мог бы выносить законопроекты на суд народа (своеобразный аналог «просвещенного монарха»).

Откровенные республиканские симпатии мы встретим и \ других просветителей. Вольтеру, Монтескье, Дидро, Гольбаху, Гельвецию эта эта­лоном государственного устройства представлялась Римская республика, все они с вдохновением писали о свободе, равенстве, гражданственности и любви к отечеству, но все же … ... склонялись к монархии. Почему? По По­тому что республиканский строй может быть реализован только в не не­больших по территории странах, потому что монархия — монархия - традиционный для Франции и значит более устойчивый институт, наконец, потому что демократия таит в себе разрушительные силы, способные уничтожить свободу. Народ необразован и непросвещен, а просвещение — просвещение - долгое и трудное дело, к тому же вряд ли когда-нибудь удастся просветить, всех в равной степени. Главным советчиком народа являются его страсти, неис неис­товство и необузданная горячность. Когда демос, получив свободу, при при­ходит к власти, он пьянеет от честолюбия и силы, которую ''не ''научился применять благоразумно. Свобода перерождается в своеволие, вседозво — вседозво­ленность - в анархию, демос — демос - в охлос. Анархия неизбежно порождает диктатуру, то есть т. е. новый деспотизм. Рассуждая таким образом и ссылаясь на исторические примеры, философы как будто предвидели кровавый сце сце­нарий Французской революции 1789—1793 гг1789-1793 гг. Именно эти резоны питали их надежд}- на гипотетического просвещенного монарха, которому и ад ад­ресованы проекты социально-политических реформ. Просвещение «вер» «вер­хов» представлялось более реальной задачей, чем просвещение «низов». Французские мыслители впервые поставили проблему «власть-интеллигенция-народ», которая впоследствии будет так актуальна для русской философии.

Просветительский монархизм совершенно нетрадиционен, по по­скольку в старой форме заключено новое содержание. Если наставниками государя становятся философы, то монарху остается осуществ осуществ­лять приготовленные для него законопроекты, он делится своей вла вла­стью с мудрецами-законодателями, утрачивая свои самодержавные прерогативы. Кроме того, монарх связан с народом условиями обще обще­ственного договора и обязан соблюдать его под страхом ниспровер ниспровер­жения (здесь заключается принципиальное отличие французской вер вер­сии договорной теории от концепции Гоббса). О праве народа на свержение тиранов говорил не только радикал Руссо, но и умеренный монархист Вольтер: достаточно обратиться к его трагедиям «Брут», «Смерть Цезаря», «Агафокл». У Монтескье, ориентировавшегося на социальную философию Локка и политический опыт Англии, монарху отводилась исполнительная власть, а законодательная — двухпалатно законодательная - двухпалатно­му парламенту, представляющему интересы аристократии и третьего сословия

Интересны попытки просветителей действовать в соответствии со своими убеждениями. Неугомонный Вольтер, называя Фридриха II «Соломоном Севера», а Екатерину II — II - «Северной Семирамидой», пы пы­тался побудить их к либеральным реформам. Поучительны и резульрезуль­таты. Дидро после полугодового общения с Екатериной II в Петербур Петербур­ге пришел 1С выводу, что русская императрица, желая казаться про про­свещенной правительницей, в действительности является деспотом.

С началом революции идеи просветителей превращаются в лозун лозун­ги политической борьбы и чеканные формулы «Декларации прав чело чело­века и гражданина»: «Люди рождаются и остаются равными в правах»; «Люди имеют право на собственность, безопасность и сопротивление угнетению»; «Частная жизнь личности неприкосновенна»… неприкосновенна»... По мере того как в революционном правительстве фельяны уступали место жирондистам, а жирондисты — жирондисты - якобинцам, общественное сознание стре стре­мительно «левело». В 1789 г1789 г. народ приветствовал монарха возгласами «Да здравствует король!» Оппозиция обращалась к королю в надежде на просвещенные реформы, которые примирили бы интересы сослососло­вий. В 1793 г1793 г. тот же народ приветствовал казнь короля криками «Да здравствует республика!» Кумиром оппозиции становится Руссо, его книги цитируют лидеры якобинцев, его прах переносится в Пантеон. Стихия революции успокаивается в конце концов в гавани конституци конституци­онной монархии. Республиканские идеалы оживут только в следующем столетии. Таким образом, революционная идеология востребовала все варианты социально-политической философии Просвещения.

Ориентируясь на английские прототипы, французская социаль социаль­ная мысль оказалась оригинальной по крайней мере в одном сущест сущест­венном отношении. Обращаясь к разнообразным проблемам, она на на­стойчиво и неуклонно напоминает нам: общественная система, прино прино­сящая личность в жертву социуму, неразумна, безнравственна и нене­жизнеспособна. Сам общественный договор — договор - это не цель, а'' ''средство, которое позволяет оградить частную жизнь гражданина от произвола власти. Государство существует ради человека, а не наоборот. На страницах просветительских сочинений рождалась идея суверенной личности. Это личность, имеющая мужество пользоваться своим соб соб­ственным умом, склонная руководствоваться здравым смыслом, гото гото­вая защищать свои интересы, свободно распоряжающаяся своей соб соб­ственностью и плодами своего труда, сознающая свои права и обязанобязан­ности. Многие идеи Просвещения представляют сегодня уже только исторический интерес, но не эта. Идеал суверенной личности, ставший главной ценностью европейской цивилизации, не утратил и. вероятно, никогда не утратит своей привлекательности.